Первичная и простейшая форма реакции на мир и его познание — эмоция. Эмоция — личное, зачастую непереводимое на язык, понятный Другому, ощущение от столкновения с тем, что дано нам в той форме, в которой оно явилось.

Мы постоянно находимся в поиске верного языка для того, чтобы наши мысли, эмоции и ощущения были поняты Другим.

Встает вполне кантианский вопрос: где пролегают границы наших разумных возможностей? Где граница между тем, что может быть вербализовано, и тем, что никогда не приобретет материальной оболочки.

Язык первой персональной выставки Александра Глоубермана и есть тот сложно переводимый, нетривиальный язык человеческого ощущения. Художник работает в трех медиумах, создавая графические работы цветными карандашами, акварелью, масляной живописью и глиной.

В серии работ прослеживается, как привычная глазу предметность сменяется абстрактностью. Узнаваемых очертаний больше нет, их можно только угадать или уловить. Подобно постоянным изменениям эмоционального состояния во времени, художественное высказывание Глоубермана трансформирует границы различимых ощущений, заставляя перетекать их из одной в другую.

Личностная внутренняя трансформация художника находит выражение в более монументальной форме — скульптуре. Работая с глиной, Александр моделирует персональное восприятие с помощью полихроматических композиций, которые за счет внутренней динамики изменяются в пространстве по аналогии с практиками итальянского футуризма. При работе с материалом автор наполняет его потенциальной динамичностью, которая точечно проявляется
в зависимости от позиции взгляда смотрящего.

Вариацию на тему размышлений о внутренних трансформациях продолжает серия портретов. Она выполнена цветными карандашами — привычным инструментом для художника. В соединении с тем, что люди здесь представляют геометрический бриколаж, у зрителя появляется чувство сопричастности к происходящим изменениям каждого персонажа. Эстетическая дистанция «художник-зритель» сокращается.

На протяжении жизни мы адаптируемся к повседневности, определяя собственные границы, бесконечно задавая вопросы себе и миру. Находить ответы или нет — это дело и выбор каждого. Так и вымышленные персонажи Глоубермана из разрозненных элементов образуют, казалось бы, единый стилистический нарратив. Но уникальность деталей каждого отдельного образа позволяет вернуться к теме интроспекции, с которой все и начиналось.